Вместе смеяться. И вместе плакать

Этот разговор с Вадимом ФИССОНОМ, основателем и художественным руководителем театра «Комик-трест», состоялся несколько месяцев назад. В уютной кухне его квартиры, где он так любил принимать гостей. Как всегда, он много курил и говорил с юмором даже об очень грустных вещах. Получились монологи о театре и жизни. Теперь уже – памяти Вадима Фиссона. Его, как уже знают наши читатели, не стало 19 декабря – не выдержало сердце.17 января Вадиму Фиссону исполнилось бы 53 года.

ФОТО Евгении ТАЛЬКОВСКОЙ

О зрителе

На спектакли «Комик-треста», бывает, приходят по пять-шесть раз. Иногда сначала ничего не понимают, потом пытаются разобраться, в третий раз друзей приводят, их в бок тыкают и говорят: «Гляди, гляди, сейчас смешно будет!». Наш зритель вдумчивый, завоевать его можно только искренностью. Для этого надо быть честным и, главное, любить своих партнеров. Нельзя в гримерке друг другу подсыпать битое стекло, а потом на сцене любовь играть.

Не верю, когда режиссеры говорят, что зритель для них не важен. Тогда почему они кого-то на спектакли зовут? Можно было бы просто для себя психологическую лабораторию открыть.

Наш зритель – разный. Иногда приходят ботаники-хипстеры, а иногда бабушки-пенсионерки с внучатами, и внучата объясняют им, что на сцене происходит. Есть такие, которые телевизора не видели не потому, что они маугли, а потому, что принципиально от него отказываются. А есть и те, кто от «Дома-2» не отрывается. Когда мы делаем спектакли, то не ориентируемся на кого-то конкретного, не думаем – ага, вот это тут будет для молодой буржуазии, а это – для бомжей-маргиналов.

Самое мудрое решение – ориентироваться на себя, думать, о чем ты хочешь говорить и как. Тогда всегда найдутся люди, которым будут созвучны твои мысли. Через юмор проще пробиться к зрителю. Когда люди в поезде в купе друг с другом знакомятся, они не начинают рассказывать о том, как им хреново. Это было бы глупо. Сначала лучше пошутить друг с другом, уровень собеседника понять. Так и со зрителем – его надо шутками «прощупать», и, когда станет ясно, что мы смеемся над одним и тем же, можно уже и поплакать.

О театре

Мы говорим нашему зрителю: «Так, парень, ты пришел в неестественные для тебя условия. Сейчас на сцену выйдут люди, которые называются актеры. Они не будут прикидываться, глаза вверх возводить, ахать и ручками всплескивать, а сыграют с тобой в игру». Если зритель правила этой игры принимает, то чувствует себя комфортно.

Мне становится скучно, когда на сцену выходит чинная дама и с неестественными интонациями начинает вещать – а вот помнишь, в Гаграх... Мне сразу хочется сказать: не верю, не бывает так.

Зритель у нас сейчас сытый стал. Считает, что если заплатил денег, то уж будь любезен, развлеки его. На Западе люди приходят в театр и уже радуются, они менее требовательные и более восхищенные, а перед нашими играть ответственнее.

О людях
с ограниченными возможностями

У нас двери перед инвалидами придерживают с двумя выражениями на лицах: либо брезгливым, либо подобострастным – «ах ты, бедненький, дай же я тебе помогу-то». Люди не привыкли инвалидов на улицах видеть. Раньше ко мне подходили и обязательно давали рубль. Я всегда вынимал лопатник и протягивал в ответ десять, люди пугались и убегали.

Позвали однажды на утреннюю программу на телевидение, вдруг во время съемок подбегает тетенька-режиссер и накрывает мне коляску пледом. На все вопросы отвечает, что это утренняя программа. Это было лет десять назад – видимо, тогда таких, как я, на вечер принято было оставлять.

Мне понятно, почему российская паралимпийская сборная всегда побеждает. Наш инвалид в отличие от западного жилистый, везде пройдет. Ему пандусов и всяких этих штучек не надо, у него каждый день – паралимпиада. Спортзал у нас – это единственная возможность существовать, инвалидам приходится себе место в жизни мышцами завоевывать. Хотя, кажется, ситуация немного меняется. Пандусы – это потрясающая вещь. Однажды мы были в Могилеве, в не самой богатой Белоруссии. Там пандусы есть везде, потому что батька так сказал. Это не стоит много денег, это стоит душевных усилий. В одном отеле в Ленобласти увидел такой пандус: гранитная плита, скользкая, под углом 45 градусов. На нее даже паралимпиец не заедет – не то что я.

Нужен не ура-патриотизм, а простое человеколюбие. У нас же страна подвига, при помощи мышц нужно себе место пробивать. Поэтому я хочу, чтобы наша сборная на Паралимпийских играх поменьше побеждала. Это будет знак, что у нас что-то в отношении к инвалидам налаживается.

О Петербурге и о себе

Я наш город очень люблю, но миазмы-то, конечно, есть от этого болота.

Петербург – город философов, поиска гармонии, но еще это город ленивых людей. Наверное, поэтому тут так много творческих людей, ведь творческий человек обязательно должен быть ленивым. Ему нужно время, чтобы в потолок поплевать, подумать, прислушаться – к себе, окружающему миру.

Когда мне тоскливо, могу банально в Интернете позависать, часто готовлю. Люблю, когда ко мне в гости приходят умные люди и едят. Блюдам тоже нужен зритель.

О творческой свободе

Режиссер-профессионал может ставить тогда, когда не хочет, на любую тему. Я считаю себя режиссером-непрофессионалом, потому что делаю только то, что хочу, а не то, что надо. Сейчас степень свободы зависит исключительно от собственного ощущения, от того, насколько ты сам себя ограничиваешь, от твоего вкуса.

Пытаться подстроиться под публику – глупо. Мне нравится, когда человек приходит к нам в театр за одним, а уходит совершенно с другим. Пришел, потому что жена потащила, и думает: блин, вот не задался-то вечерок. А потом подходит он к тебе и говорит: «Я теперь в театр буду ходить». За один вечер мироощущение зрителя изменить нельзя, но если он на следующее утро после спектакля с соседом поздоровается, то цель достигнута.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 004 (5377) от 15.01.2015.