Россини как отец родной

Российско-итальянский лирический тенор-виртуоз Максим Миронов, живущий в Болонье, впервые выступит в Большом зале Филармонии в северной столице. В сопровождении Санкт-Петербургского государственного академического симфонического оркестра под управлением Филиппо Мария Брессана он представит свой коронный репертуар — арии Россини, Доницетти, Моцарта в компании с баритоном Витторио Прато и сопрано Элеонор Лайонс. Накануне концерта с Максимом МИРОНОВЫМ беседовал музыковед Владимир ДУДИН.

ФОТО предоставлено пресс-службой Филармонии

— Максим, в итальянских оперных театрах действительно кризис?

— Опера во всем мире переживает сегодня не лучшие времена. Что касается Италии, то она всегда была специфической страной в плане организации процесса. Они плохие организаторы. Проблемы там в основном из-за мафии. Агенты слились с театрами и осушили все источники доходов. Есть несколько театров, которые к мафии не имеют отношения, и у них много спектаклей хорошего среднего уровня, туристы исправно ходят. Таким театром я могу назвать, к примеру, «Ла Фениче» в Венеции, которая для меня — самый любимый город мира. Певцы там исправно получают гонорары. Потому что во многих других театрах могут заплатить года через четыре. Если бы среди директоров было больше людей, озабоченных тем, как привлечь публику, как сделать хорошие спектакли, как с умом потратить деньги (а деньги выделялись огромные), тогда такого кризиса, как сегодня, можно было бы избежать. Опера в Италии — национальное достояние, но, как ни парадоксально, это единственная страна, которой нынешняя ситуация «до лампочки». В других странах кризис менее ощутим. В Германии все намного более разумно, во Франции своя система, позволившая избежать сильного кризиса.

— У кого вы проходили «россиниевские университеты»?

— Я учился в Академии Россини в Пезаро, там же неоднократно выступал на знаменитом фестивале его имени. Я много работал с маэстро Альберто Дзеддой, а работать с ним — все равно что работать с энциклопедическим словарем Россини. Есть шутка, что Дзедда видел Россини в день его 18-летия. Работать с Дзеддой — это всегда глубокий экскурс в историю, и он заражает своими знаниями. В Болонье мы изучали рукописи опер Россини.

— Допускаете ли вы, что в россиниевском репертуаре вам когда-нибудь станет тесно?

— В нем не может быть тесно. Россини создал такой космос в своем творчестве, где тесноте нет места, образная палитра очень широка. Я испытываю к нему любовь, как к родственнику, а от отца ведь не устаешь.

— Что же такое стиль Россини?

— Это комплекс данных. Но самое главное — отношение к жизни. Исполнять Россини — значит нести публике радость жизни. Если ты не умеешь получать удовольствие от простых вещей, которыми этот композитор всю жизнь наслаждался, то ты не поймешь, что это за музыка. Стиль композитора — это стиль его жизни, и Россини идеально доказывает эту формулу. Он ведь болел почти всю вторую половину своей жизни — после 36 лет. Первую часть жизни он наслаждался, а вторую — страдал. Поэтому наряду со смешной, прикольной «Итальянкой в Алжире», мюзиклом того времени, есть скорбная Stabat mater, «Маленькая месса», «Моисей в Египте» или молитва из «Магомета II», «Вильгельм Телль». Стиль его жизни дает ключ к пониманию его музыки. И смех у Россини всегда со слезинкой, с солью, там всегда есть о чем задуматься.

— Вы легко приняли предложение Национального оперного центра выступить с концертом в Петербурге?

— Предложенный его директором Ринатом Дулмагановым проект оказался очень интересным. Когда мы узнали, что будем жить в гранд-отеле «Европа», одном из лучших отелей мира, пришли в восторг. Программу обсуждали совместными усилиями. Я позвонил своему хорошему другу Филиппо Мария Брессану, очень профессиональному дирижеру, который никогда не был в Петербурге, и он с радостью согласился. Баритон Витторио Прато — мой давний друг, мы неоднократно выступали вместе, он тоже впервые приедет в Петербург. А с сопрано Элеонор Лайонс мы были на одной сцене на гала-концерте Елены Образцовой в Большом театре год назад.

— В каком соотношении находятся концерты и спектакли в вашем графике выступлений?

— Концерт — более серьезная вещь, чем спектакль, поэтому их намного меньше, иногда не более двух в год. Сольный концерт — очень тяжелый труд. Певец в нем не поддержан ни декорациями, ни светом, ни костюмом, меньше времени на отдых, пения больше, к тому же программа должна быть разнообразной. Свой последний концерт я давал в апреле в очень красивом историческом зале, где исполнил большую программу из арий. По окончании его я подумал: «Никогда больше»...

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 223 (5349) от 27.11.2014.