Другие слова

Неожиданно под самый конец ушедшего года зазвучали в городе стихи. Их читали школьники и студенты, поэты и актеры. Читали в библиотеках, музеях, концертных залах. На фоне ставших уже привычными слов вражды и недоверия, лицемерных эвфемизмов и казенщины зазвучали другие, забытые и прекрасные, слова.

ФОТО Asaf Eliason/shutterstock.com

Тринадцатилетний человек спросил: «Зачем учить стихи?». Мотивировка учительницы: «Потому что это развивает память», – его не убедила. Хотя учительница несомненно была права. И любой врач-геронтолог с ней бы согласился. Но проблемы геронтологии – науки о старении организмов – далеки от тринадцатилетних. Потому попробую ответить мальчику иначе.

Во-первых, стихи – это удивительно красиво, в них «лучшие слова в лучшем порядке». Эти удивительные слова запоминаются сами, часто без всяких наших усилий. Так сразу и навсегда врезается в сознание «черная роза в бокале золотого, как небо, Аи». И магическое явление Незнакомки, которая «дыша духами и туманами» в назначенный час входит в блоковский угар, чтобы прекраснейшим из миражей остаться в нас навсегда. Казалось бы, простые незарифмованные слова о том, как «она пришла с мороза, раскрасневшаяся, наполнила комнату ароматом воздуха и духов, звонким голосом и совсем неуважительной к занятиям болтовней», тоже, хоть раз услышанные, остаются на всю жизнь. «Лучшие слова в лучшем порядке».

Эти слова, сказанные кем-то когда-то, «давно-давно тому назад», неожиданно начинают звенеть в нас, о чем тоже рассказал поэт в гениальном стихотворении в прозе, озаглавленном строчкой другого, уже совершенно забытого стихотворца, И. Мятлева: «Как хороши, как свежи были розы...» Это второе, быть может, самое важное свойство поэзии – в нужный момент оживать и давать нам голос, подсказывать необходимые слова, возможность выразить свои собственные чувства. Помните, как влюбившийся Остап Бендер всю ночь при колеблющемся свете электрической лампочки сочинял: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты...» – и только на рассвете вспомнил, что эти стихи уже написал Пушкин. «Такой удар со стороны классика!» Поблагодарим классиков и еще не получивших это звание настоящих поэтов за многочисленные благотворные удары.

Эти удары могут оказаться спасительными. И так же, как когда-то верующие «в минуту жизни трудную» твердили слова молитв, так произносим мы порой любимые стихотворные строки. Я знаю вполне достоверную историю о девяностодвухлетнем человеке, всю жизнь любившем стихи и помнившем их в огромном количестве, который после мучительной медицинской процедуры, выполняемой без наркоза, на вопрос врача о том, как он мог все это так стоически перенести, ответил, что все время операции повторял любимые стихи. Ведь стихотворные строки от многократного повторения не стираются и не тускнеют, наоборот, в них открываются все новые смыслы. Открываются внезапно, в контексте нового времени и новых для нас состояний. Потому что каждое подлинное поэтическое слово несет невероятную концентрацию мысли и чувства. Один пушкинский эпитет «роковая» – так характеризует поэт в «Медном всаднике» волю Петра – стоит многих страниц исторических изысканий. Недаром говорил Гоголь, что в «нагом» пушкинском слове «бездна пространства».

Примерно так я ответила мальчику, не понимавшему, зачем учить стихи. А еще рассказала ему о романе «Доктор Живаго», который он прочтет, когда вырастет. В этом романе после «Окончания», из которого мы узнаем о нелепой и бессмысленной гибели главного героя, и «Эпилога», итожащего страшные судьбы остальных персонажей и исторические размышления автора, после тупой безнадежности и мрака неожиданно появляется XVII, последняя, быть может, самая лучшая часть – «Стихи Юрия Живаго». И эти двадцать пять стихотворений из тетради погибшего поэта кардинально меняют смысл романа, заменяя отчаяние безысходности мыслью о бессмертии и чуде преображения жизни творчеством.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 004 (5377) от 15.01.2015.