Долгое эхо

В изрядно потрепанный том «Путешествия в страну поэзии» вложены два листочка из школьной тетради в линейку. Память о времени, когда книги стихов были великой ценностью и доставались на ночь, чтобы прочесть, понравившееся переписать и запомнить. Вычислила: эти листочки со стихами – с 1963 года. С тех пор во мне стихи и имя поэта – Николай Панченко.

ФОТО Asaf-Eliason/shutterstock.com

На листочках – стихи «мирные», военные еще были по большей части не напечатаны. Те, что тогда прочла, явно не могла понять: уж больно непривычна и непохожа на все, что мы тогда знали и читали, война в стихах этого поэта. Его первые военные стихи датированы 1942-м, хотя называются «Осенью 1941 года»: «Вьюсь по стерне,//Как червяк... И мечтаю//О мокрой попутной канаве».

На фронте – с 1942-го, родился в апреле 1924-го. Очень легко сосчитать: стихи и мироощущение в них – мальчишеские. После, уже в 1955-м, это аукнется стихами о войне – «жестокой карге», которая учила этого мальчика «расстреливать, прокалывать, арканить и вязать.//А жалость – не показывать.//А в душу – не влезать».

Николай Панченко на войне оказался сначала «пехотой в поле чистом». Оттуда картинки, соединяющиеся в моем сознании с прочитанным позже Ремарком: «Я один в окопчике живой: всех перестреляли, схоронили». Фронтовые похороны – постоянная тема. Вот герой – как-то не поворачивается язык назвать его лирическим – орудует лопаткой, закапывая тело товарища в землю без гроба, и дальше – на запад. «А под граем ворон//по-над балками запах//фронтовых похорон».

Не знаю, читал ли этот мальчик, с восьми лет начавший писать стихи, Ахматову и Мандельштама, но переклички есть. В его стихотворении 1944 года «майский воздух пахнет трупом» – не сиренью и даже не бензином. И в 1945-м все то же: вместо ожидаемого и долгожданного грома победы: «Весна на фронте пахнет не фиалками – //бурлят из леса затхлые ручьи.//А там вповал – январские, февральские,//немецкие, советские – ничьи». С еще не прочитанным «Реквиемом» аукается: «Мы были тогда не с народом – // Мы были народом тогда».

Эти стихи поражают тихой будничностью – ощущений, интонаций, слов. Невероятной органичностью, честностью чувств и мыслей. Никакого пафоса, героики, подъема, желания «показаться». Оказавшись в авиации, он вспоминает жизнь в пехоте: «Мне помнится – в пехоте хорошо://я шел и шел, ложился спать под кустик,// там запахи, и ягоды, и грузди,// и тихой грусти полный вещмешок». А рядом – стихотворение о поминках по товарищу-летчику, одиноких поминках с литровым термосом водки и ломтиком белой брынзы, под самолетным чехлом. «А под чехлом тепло-тепло, как дома.// Бензином пахло, маслом и травой.//Я водку пил, мурлыкая, и думал//о чем-нибудь нетрезвой головой».

А о чем думал солдат в конце войны? О том, что «годы пошли на убыль» – это в сорок пятом, значит, в двадцать один. О том, что «хочется жениться://мне, говорят, давно пришли года...» О том, что юность завершилась открытием: «Мне хорошо в бою без мамы...». И казалось, что война не кончится, «до смерти, казалось, она». И было особенно страшно, потому что уже понятно, что «по косточкам хрустнувшим катится//Последний решительный бой». И не вызывала сомнений выученная наизусть простая арифметика войны: «из двух – один,//не один – из ста//с войны не придет домой...».

В предпоследний военный год Панченко написал одно из самых поразительных своих стихотворений – «Балладу о расстрелянном сердце». Настоящие стихи невозможно пересказывать, но и не сказать о них нельзя. Это стихи о человеке, которого научили убивать, замечательно научили, сделали подобным танку, железным и жестоким. И вот он идет по вражеским трупам и могилам: «На них кресты//и тень Христа,//на мне – ни Бога, ни креста:// – Убей его! – И убиваю,//хожу, подковками звеня». Вместо сердца, ненужного на войне, – приказ, воинский обет. А сердце расстреляно, как расстреливают патроны, потому и «выжил там, где гибла рать». Но «человек без сердца – //куда страшней, чем с сердцем зверь». И как голодный хлеба, а нищий копеечку – герой просит, умоляет: «Подайте сердца!». Но слышит в ответ на свою молитву: «Милый, нет чудес://в скупом послевоенном мире//всем сердца выдано в обрез».

Это стихотворение, написанное в 1944-м, было впервые опубликовано только в 1967-м в журнале «Звезда Востока». Первый маленький сборник Панченко «Теплынь» вышел в 1958 году. Впервые в авторской редакции его стихи увидели свет только в 1990 году в сборнике «Осенний шум». Вернувшийся с войны поэт долгие годы стихи прятал за обоями. «Напишу стихотворение – и спрячу или сожгу его. «Баллада о расстрелянном сердце» – тоже держалась в голове», – это из интервью, данного незадолго до смерти.

Среди немногочисленных наград Николая Панченко – премия «За честь и достоинство в литературе» и премия им. Андрея Сахарова «За гражданское мужество писателя» – посмертно.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 080 (5453) от 07.05.2015.