Дело Бориса. Новая версия

Михайловский театр сделал меломанам подарок c претензией на мировую сенсацию: музыку оперы «Борис Годунов» Мусоргского в первой авторской редакции здесь впервые исполнили на исторических инструментах. На таких она могла бы звучать в эпоху композитора.

Баритон Сергей Лейферкус убедил публику, что партия Бориса под силу не только басам.
ФОТО Николая Круссера/Предоставлено пресс-службой театра

По словам маэстро Владимира Юровского, выступившего музыкальным руководителем проекта, эта так называемая первая редакция оперы ждала своего часа 125 лет, поскольку в 1869 году была забракована дирекцией Императорских театров в силу ряда причин. Впоследствии эта редакция появилась сначала в авторстве Римского-Корсакова, а затем к ряду редакторов примкнули Борис Асафьев, Павел Ламм, Дмитрий Шостакович, Джон Гутман, Кароль Ратгауз, вносившие в оригинальный замысел и свое видение партитуры и драматургии. Когда же наконец авторская первая редакция увидела свет, на дворе стоял уже ХХ век. Ее мировая премьера состоялась в 1929 году в Москве в театре Станиславского и в 1935-м в театре Sadler,s Wells в Лондоне.

Однако первая редакция «Бориса Годунова» никогда прежде не звучала на исторических инструментах. На привычных металлических (не жильных) струнах она давно и благополучно живет на разных сценах, в том числе и в Мариинском театре, причем в нее включены номера более поздних редакций композитора. Она справедливо считается более динамичной, сконцентрированной на драме Бориса, без дополнительных исторических распылений – без пышности Польского акта с экстравагантной «гордой полячкой» Мариной Мнишек, без зверств народной расправы в сцене под Кромами и многого другого. Целью Владимира Юровского было показать самую первую авторскую редакцию, которая в результате получилась самой короткой.

Но еще большая ценность подарка заключалась в том, что на исторических инструментах сыграли тридцать музыкантов из всемирно известного британского Оркестра эпохи Просвещения (Orchestra of the Age of Enlightenment), которые предстали здесь в смешанном составе с музыкантами оркестра Михайловского театра. Как сказал маэстро Юровский, «российским музыкантам тоже надо было дать заработать».

Союз вышел славным и очень элегантным, хотя если бы оркестранты репетировали и сыгрывались больше, результат получился бы куда более впечатляющим. Впрочем, и услышанного хватило для того, чтобы получить неплохое представление о том, что такое «снятие исторических наслоений» в оперной партитуре. Причем Владимир Юровский поступил деликатно и дипломатично, предложив не полноценный оперный спектакль, а специальный жанр музыкально-литературной композиции под названием «Царь Борис».

Известная петербургская актриса Елена Калинина выступила в роли «голоса Истории», как указано в программе. На эту роль предполагались иные актрисы, способные придать постановке медийный резонанс, – Ксения Раппопорт, Чулпан Хаматова и даже Анна Ковальчук, но все они по тем или иным причинам не смогли принять участия в проекте. Калинина зачитывала фрагменты «Истории государства Российского» Николая Карамзина. Фрагменты эти, отобранные автором литературной композиции Виталием Фиалковским (с ним у Юровского возник союз после полусценического исполнения оперы «Мастер и Маргарита» Слонимского в этом же театре), очень остро и точно соответствовали номерам оперы. Проблема заключалась лишь в интонации, с какой они произносились.

Чтица в своей роли, брючном костюме и с распущенными волосами, больше всего походила на пылкую и амбициозно-стервозную Марину Мнишек. Марины, разумеется, не было и в помине в избранной редакции, но намек на нее невольно (а может, и умышленно) прозвучал. В этих литературных вставках, бесспорно, была своя интрига, пружина и даже смысл, но нарушение цельности «продукта» все же очень чувствовалось. Своим железным голосом Елена так основательно разрубала части оперы, что склеивались они в сознании как-то с трудом. По словам маэстро, он предлагал на эту роль Георгия Тараторкина, и ведь действительно, его бесстрастный тон летописца был бы очень кстати.

Тем не менее все, что было между этими литературными вставками, подчас вызывало мистический трепет. Прежде всего благодаря историческим инструментам, придавшим партитуре совершенно иной колорит – более тихий, приглушенный, с более графическими, заостренными силуэтами. Прояснившиеся из-под позднейших симфонических наслоений мелодико-гармонические линии образовали обновленные контрапункты. Свою роль сыграли шелестящие струнные, да и деревянные духовые, наделившие музыку холодноватым дыханием Вечности.

Эти инструменты помогли и певцам, которым уже не мешала оркестровая плотность. Владимир Юровский подобрал соответственный состав солистов, способных взять не столько мощью и силой голоса, сколько умением идеально произнести музыкально-поэтическую речь. Здесь открытием для всех стал баритон Сергей Лейферкус. Он впервые в своей карьере исполнил партию Бориса, небезуспешно попытавшись убедить, что эта партия, которую после Шаляпина исполняли почти исключительно басы, под силу и баритону. Такой выбор маэстро Юровский сделал, по его словам, после того, как поработал с певцом над партией Воланда в «Мастере и Маргарите», словно желая протянуть генетическую нить от Слонимского к Мусоргскому, а возможно, наделить образ Бориса чертами булгаковского героя.

Может быть, подход певца-дебютанта к исполнению казался чересчур рациональным, слышался предельный контроль за каждой интонацией. Это придавало образу черты западной ментальности и культуры. Но все мы знаем Лейферкуса как перфекциониста, а потому от каждого его последующего исполнения этой партии можно будет ждать все новых и новых граней.

Иначе как великолепным нельзя назвать выбор юных солисток на партии детей Бориса: дочь Ксению восхитительно, с большим чувством исполнила своим красивым голосом Эльмира Караханова, трогательно смотрелась и слушалась Евдокия Малевская в партии царевича Федора. В партии их Мамки великолепно выступила Анастасия Виноградова-Заболотская. Колоритно прозвучал в партии «лукавого царедворца» Шуйского московский гость Вячеслав Войнаровский. Летописец Пимен в исполнении еще одного москвича солиста Большого театра Вячеслава Почапского прозвучал не слишком основательно, а в последнем своем появлении в финале его голос и вовсе стал слегка потрескивать. Экспрессивным получился Самозванец у солиста Михайловского театра Сурена Максутова, а тенор Евгений Ахмедов с легкостью взял еще одну вершину в партии Юродивого. Трагической глубиной порадовал слушателя баритон Борис Пинхасович в небольшой, но очень важной партии думного дьяка Андрея Щелкалова.

Свою роль успешно сыграл и хор Михайловского театра, который смотрелся не иначе как хор древнегреческой трагедии.

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 009 (5382) от 22.01.2015.